Анисья Михайловна Хохлова

Большое спасибо! Я в соседней ветке, отвечая на вопросы Т.А. Гужавиной, дала ссылки на некоторые публикации нашей команды. Будем рады сотрудничеству!

Уважаемые Татьяна Анатольевна и Николай Николаевич, спасибо за такой интересный материал! В своем анализе Вы называете в качестве одного из барьеров гражданского участия эффект безбилетника. Позволяют ли Ваши материалы судить о том, не выступает ли в качестве еще одного такого барьера (особенно в практических делах местного характера) эффект NIMBY? И есть ли респонденты, которые принципиально настаивают на эффективности «политики малых дел» в противоположность «большой» политике?

Уважаемые авторы, большое спасибо за интересный материал! У меня вопросы в продолжение дискуссии о рабочих определениях. Во-первых, не могли бы Вы уточнить, как соотносятся, с Вашей точки зрения, региональная и социальная идентичность? Мне первая казалась разновидностью второй, но Вы пишете: «…региональная идентичность формируется подобно социальной», - то есть, получается, Вы их разводите? Во-вторых, цифровую региональную идентичность Вы описываете как «набор культурно-исторических признаков субъекта региональной идентичности, которые транслируются за счет онлайн-платформ, сайтов, форумов, электронных библиотек и других интернет площадок». Но разве региональная идентичность – это не ощущение общности, «привязанное» к территории? Почему тогда цифровая идентичность не описывается как такая общность, но формируемая на цифровых платформах? В-третьих, кто является субъектом региональной идентичности? И, в-четвертых, как для Вас соотносятся региональная и городская идентичность?

Ирина Николаевна, большое спасибо за доклад! Скажите, пожалуйста, учитывались ли как-то в Вашем исследовании (или, может быть, у Вас есть опыт других исследований подобного рода) протесты, связанные не напрямую с недовольством эконмическим положением или недовольством властями, а, например, дефицитами городской инфраструктуры, какими-то неблагоприятными, в глазах горожан, проектами развития территорий и пр.? Ведь пандемия обнажила многие проблемы организации публичных городских мест, транспортной инфраструктуры и пр. Мне очень интересен этот поворот, поскольку в нашем исследовании мы, помимо прочего, предприняли попытку сформировать базу локальных протестов в российских городах-миллионниках.

Татьяна Анатольевна, большое спасибо за интерес к исследованию! Для этого доклада я выбрала только один случай, однако в рамках проекта РНФ «Механизмы согласования интересов в процессах развития городских территорий», частью которого этот случай является, мы с коллегами используем как количественные, так и качественные методы. С одной стороны, нам удалось создать количественную базу эпизодов городской мобилизации за период 2012–2017 гг. во всех пятнадцати городах-миллионниках России и с помощью статистического анализа выявить основные паттерны мобилизации протестующих и их взаимодействий с оппонентами, (представителями публичных властей, застройщиками и третьими сторонами), задаваемые спецификой оспариваемых территорий. С другой стороны, мы проводили (и сейчас продолжаем) качественное исследование с использованием стратегии множественных кейс-стади в 6 городах-миллионниках: Москве, Санкт-Петербурге, Самаре, Нижнем Новгороде, Казани и Новосибирске. В каждом городе отбирались в качестве кейсов городские локальные конфликты трех типов: вокруг исторической застройки, вокруг транспортной и иной инфраструктуры и вокруг зеленых зон. Здесь мы проводили полуструктурированные интервью с участниками конфликтов (причем не только активистами, но и другими вовлеченными игроками), широко использовали возможности цифровой этнографии. На нынешнем этапе мы стремимся дополнить этот репертуар методов качественным наблюдением текущих конфликтов. Конкретно в этом докладе я опиралась на материалы интервью и данные групп в социальных сетях, причем все материалы подвергались процедурам открытого, осевого и выборочного кодирования. Подробнее о некоторых промежуточных результатах нашего исследования можно почитать, например, в спецвыпуске «Журнала исследований социальной политики» «Конфликты и согласование интересов в городском развитии»: https://jsps.hse.ru/issue/view/933 Также мы подготовили монографию, которая называется «Города расходящихся улиц: траектории развития городских конфликтов в России».

Ксения Евгеньевна, большое спасибо за вопрос и за интерес к исследованию. Да, этот кейс является частью большого проекта «Механизмы согласования интересов в процессах развития городских территорий», и в нем мы используем в качестве теоретической рамки стратегическую интеракционную перспективу (SIP) и - в соответствии с ее логикой - стремимся включить в анализ всех вовлеченных в конфликт игроков (в том числе и НКО, и общественные советы, и бизнес, и мн.др.) и рассмотреть максимальное количество «сцен», где разворачиваются их интеракции (от формальных до публичных). В частности, мы пытаемся проследить, какие альянсы выстраивают разные игроки; также нас интересуют попытки институционализации низовых гражданских инициатив в ходе конфликтов. Конкретно в этом докладе, учитывая тематику конференции, я хотела сфокусироваться именно на самоорганизации протестующих и проанализировать, как они в условиях пандемии балансируют между цифровыми платформами и городским пространством для заявления своего несогласия и осуществления коллективных и коннективных действий. Именно поэтому анализ ограничивается преимущественно стороной активистов. Однако конкретно в этом кейсе было (и остается, поскольку конфликт еще не завершен), разумеется, задействовано множество других игроков: дружественных защитникам парка экспертов, в том числе представляющих ряд НКО и экспертных советов, представителей Общественной палаты Нижнего Новгорода и пр. Сами горожане создали Попечительский совет парка, чтобы создать рычаги символического давления на оппонентов, и вместе с экспертами-экологами проводят рейды общественного экологического контроля в парке.