СБЫВАЮЩИЕСЯ ПРОРОЧЕСТВА

[Татьяна Анатольевна Гужавина 1]

Уважаемые коллеги, очень интересный подход  Спасибо за доклад. Вопрос вот в чем. Вы пишите, что это первый шаг к перспективному исследованию. да, действительно пандемия и самоизоляция рвут цепочки только так. Но что в ваших планах на будущее по исследованию этих цепочек, Какой может быть инструментарий, в какой среде они наиболее доступны социологу? 

[Елена Владимировна Андрианова 0]

Татьяна Анатольевна, благодарим за проявленный интерес.

1. Для наиболее адекватного ответа на поставленные вопросы, на наш взгляд, имеет смысл представить весь понятийно-категориальный аппарат представляемой концепции. 

Исходные (базовые) понятия – это: модель ситуаций взаимодействия (interactional situations); ритуальный механизм взаимодействия (interaction ritual); интерактивная теория эмоций (interactive theory of emotions); элементы культурного капитала (cultural capital), как символов членства; мотивирующий механизм (motivating mechanism) рынка эмоциональной энергии в цепочках ритуалов взаимодействия (interaction ritual chains); механизмы взаимной фокусировки / эмоционального увлечения / эмоционального вовлечения (mechanisms mutual-focus / emotional engagement / emotional involvement).

В центр социологической парадигмы в её исходном виде ставятся: модель ситуаций взаимодействия (interactional situations); ритуальный механизм взаимодействия (interaction ritual, IR); интерактивная теория эмоций (interactive theory of emotions), которая подчёркивает различия между эмоциями, которые признаются (гнев, радость, страх), и социальными эмоциями, которые имеют значение и называются эмоциональной энергией (emotional energy); модель ситуаций взаимодействия (interactional situations) , которая различается по двум измерениям – насколько происходит взаимная фокусировка внимания и какова степень эмоционального увлечения участников. Когда взаимное внимание и увлечение становятся интенсивными, самоусиливающиеся процессы обратной связи порождают моменты неотразимых эмоциональных переживаний. Они, в свою очередь, становятся мотивационными магнитами и моментами культурного значения, событиями, в которых культура создается, очерняется или укрепляется. В итоге возникает концепт механизма взаимной фокусировки / эмоционального увлечения / эмоционального вовлечения (mechanisms of mutual focus / emotional engagement / emotional involvement). Совокупность ситуаций рассматривается как рынок ритуалов взаимодействия (interaction rituals market). Микроуровневое содержание взаимодействий трансформируется в рыночный аспект, который проявляется на мезоуровне в совокупности взаимодействий, среди которых индивиды неявно или явно выбирают наиболее для себя приемлемые.

То, что Рэндалл Коллинз называет цепочками ритуалов взаимодействия (IR chains) – это такая модель мотивации, которая побуждает, тянет и толкает индивидов от ситуации к ситуации, управляемая рыночными паттернами таким образом, что запасы социальных ресурсов каждого участника (эмоциональная энергия, символы членства, или культурный капитал (cultural capital), накопленные в предыдущих ритуалах), коммуницируют с запасами ресурсов каждого человека, с которыми они сталкиваются. Степень, в которой эти элементы соединяются, составляет ингредиенты для того, что произойдет, когда эти люди встретятся. Относительная степень эмоциональной интенсивности, которой достигает каждый, явно или неявно сравнивается с другими ритуалами взаимодействия в пределах социальных горизонтов этих людей, привлекая их к социальным ситуациям, в которых они чувствуют себя наиболее эмоционально вовлеченными, и отталкивая от других взаимодействий, которые имеют более низкий эмоциональный магнетизм или эмоциональное отторжение. Таким образом, рынок эмоциональной энергии (emotional energy) в цепочках ритуалов взаимодействия (interaction ritual chains, IR chains) является всеобъемлющим механизмом, мотивирующим людей, когда они движутся по эти цепочкам ритуалов взаимодействия, которые составляют их жизнь.

Теория ритуалов взаимодействия стыкуется с теорией мотивации индивидов, основанными на том, где они находятся в любой момент времени в совокупности цепочек взаимного влияния ритуалов (chains of mutual influence of rituals), составляющих их рынок возможных социальных отношений. Мы всегда имеем возможность «перевернуть» эту картину с тем, чтобы увидеть ее под разными углами зрения. Например, вместо того чтобы сосредоточиваться на индивиде, мы можем рассматривать структурирование всей социальной сферы, или конкретной ситуации, или института как связывание цепочек ритуалов взаимодействия. Институт, который имеется в виду – это экономика в узком смысле этого термина, то есть рынки труда, товаров и финансовых инструментов ("материальные рынки", "material markets"). Согласно теории экономической социологии, материальные рынки  встроены в отношения социального доверия (embedded in relations of social trust) и представляют собой неявные / имплицитные правила игры (implicit rules of the game). Теория ритуалов взаимодействия переводится в данном случае в ситуативно изменяющийся паттерн (situationally fluctuating pattern), или меняющейся модели. То, что экономические социологи трактуют как "доверие" ("trust"), на самом деле не является статичным элементом или просто фоном, который создает арену для экономической игры, но на котором экономические мотивы обеспечивают динамику действия. То, что мы называем социальным включением ("social embedding"), социальной интеграцией или "социальным внедрением", на самом деле, находится в центре экономических действий.  

Любые успешные ритуалы взаимодействия (interaction rituals) вызывают моральную солидарность, что обозначается таким другим словом, как «доверие» ("trust"); но ритуалы взаимодействия как цепочки ритуалов взаимодействия (interaction ritual chains, IR chains) производят намного больше, чем просто доверие, поскольку в них генерируется полномасштабный процесс индивидуальной мотивации. Социальный механизм этого процесса – один и тот же, независимо от того, ориентированы ли эти цепочки ритуалов на материальную экономическую деятельность или на чисто социальные отношения. Эмоциональная энергия (emotional energy) – главный мотив во всех институциональных сферах; и, таким образом, именно ритуалы взаимодействия создают различные уровни эмоциональной энергии в экономической жизни, которые задают мотивацию для работы на уровне интенсивности от энтузиазма до вялости; задают мотивацию заниматься предпринимательством или уклоняться от него; задают мотивацию присоединиться к волне инвестиций или отвлечь свои деньги и эмоциональное внимание от финансовых рынков.

На этой базовой модели мы стремимся показать, как в экстремальных условиях фундаментальных социально-экономических потрясений в связи с пандемией инфекции COVID-19 конструируются новая социокультурная система взамен старой в случаях, когда коронавирус становится центром внимания когнитивной исследовательской задачи. 

Коронавирусный ритуал (coronavirus ritual) также может принимать формы, которые вызывают относительно низкую солидарность среди участников – COVID-19 является принудительным, разрушительным, или иным образом не ориентированным на членство с партнерами группы в данный момент. Но эти новые формы ритуала взаимодействия по сопротивлению COVID-19 не избегают социального объяснения, в которых фокусы внимания противодействия броуновскому движению атомизированных колеблющихся значений и смыслов человеческого поведения не столько локальны, сколько на других аренах, не столько на отношениях между отдельными людьми, сколько на более крупных сценах в наборах устойчивых коллективных представлений в противовес разрывам ритуальных цепочек взаимодействия, таким образом становясь “мыслимым социальным пространством ковида” (becoming the “conceivable social space of covid”). Микроуровень социального взаимодействия на фоне ковида формируется на более широкой арене взаимных причинных связей, воплощённых в стандартных ритуалах взаимодействия.

Успешные ритуалы взаимодействия – это микропроцессы, которые порождают почти всё, что мы называем «социальным порядком». Это даёт людям ощущение их идентичности; вызывает у них энтузиазм (или отвращение и антипатию) к различным вещам в их социальной среде; создает лидеров, героев (или злодеев), популярных личностей (или непопулярных); успешные ритуалы взаимодействия наполняет наши умы и наш научный дискурс значимыми идеями, т. е. наиболее эмоционально выраженными; наконец, успешные ритуалы взаимодействия порождают конструктивную (или деструктивную) мораль, направляя нас к положительным благам и против эмоционально отталкивающего зла.

 

2. Если говорить об инструментарии, то концепт «ритуалов взаимодействия» в эпоху пандемии имеет смысл связать с концептом «нарративов», который в настоящее время сопряжён с качественными исследованиями.

Наиболее, на наш взгляд, ценные и сильные примеры поведения людей в начале пандемии COVID-19 в Тюмени, следующие.

Методология. Массовый непреднамеренный социальный эксперимент по ограничению большинства форм общих взаимодействия обрыва цепочек и ритуалов взаимодействия, и замене электронных носителей во время эпидемии коронавируса полон возможностей для наблюдения за его последствиями. Модели при этом меняются со временем. Мы выявили три формы данных: собственные наблюдения за людьми, взаимодействующими, в основном на общественных улицах; личные интервью; новостные репортажи с различной степенью детализации и репрезентативности. Данные наблюдений являются наиболее важными для изучения того, что происходит с ритуалами взаимодействия. У интервью есть слабость подсказывать ответы, на которые влияет предвзятость желательности; они также объединяют отдельные инциденты в общую картину. В этом отношении стандартизированные опросы еще слабее; они редко повторяются достаточно часто, чтобы получить представление о том, как поведение меняется с течением времени; они ничего не говорят нам о возникающих паттернах, которых нет в стандартных кодах. Например, наши наблюдения за появлением новой модели этикета социального дистанцирования, всплеском приветствий и их упадком с течением времени не были бы обнаружены в традиционных методах социологических исследований.

1. Скрытое социальное дистанцирование на публике. Наши ежедневные наблюдения в начале пандемии COVID-19 проводились в жилых районах среднего и высшего класса; дважды в неделю проводились наблюдения в общественных парках и пешеходных дорожках. Наша главная забота заключалась не в том, чтобы получить точную цифру процента людей, носящих маски, а в том, чтобы наблюдать за изменением модели цепочек ритуалов взаимодействия (interaction ritual chains) во времени. Здесь у нас есть частичное ограничение ингредиентов ритуалов взаимодействия: люди телесно присутствуют вместе, но аспект лицом-к-лицу значительно снижен. Маски закрывают рот и нижнюю часть лица, затрудняя распознавание эмоций, а также затрудняя слышание того, что говорит собеседник. Таким образом, мы могли бы ожидать, что общих эмоций и взаимного внимания будет труднее достичь, цепочки ритуалов взаимодействия ослабнут, а солидарность будем падать. В течение нескольких лет мы имел привычку гулять или бегать по полчаса или более почти ежедневно в моем районе или в общественных парках, и, таким образом, у нас был базовый уровень для нормального уличного поведения. К началу апреля 2020 года (примерно через 2 недели после карантина) мы заметили, что количество гуляющих увеличилось в два-три раза по сравнению с доэпидемическим периодом; люди, лишенные физических упражнений, нашли то, что они могут делать. Вскоре почти все пешеходы были в масках, и, встречая других на тротуаре, тот или другой выходили на улицу, чтобы поддерживать дистанцию. При этом почти все махали руками или выкрикивали дружеские приветствия. Умышленное избегание кого-либо было бы признаком страха или оскорбления; поэтому мы ответили на это дружеской рукой или приветствием. Это явно связано с началом общей экстремальной ситуации; в моих прогулках в предыдущие месяцы и годы, я бы оценил, что доля встреч лицом-к-лицу на улице, где есть приветствие, была менее 20% (в основном среди пожилых людей; заметно отсутствует среди молодежи). График упадка «ковидной солидарности» был следующим: к началу мая 2020 (через месяц после карантина) количество гуляющих заметно увеличилось. Доля приветствующих друг друга уменьшилась; возможно, это было начало тона неповиновения. Так, молодые люди игнорировали социальное дистанцирование; отсутствовали дружеские волны ритуалов или приветствия (в том числе друг другу). Исключением из правил ношения масок в первые недели чрезвычайной ситуации ковида были велосипедисты и бегуны. Они практически никогда не носили масок (возможно, по утилитарным причинам, поскольку при интенсивных упражнениях дышать труднее), а поскольку открытые парки были вновь открыты, спортсмены-любители (например, волейболисты и баскетболисты) обычно игнорировали их. спрашивать и отстраняться. Это может отражать чувство среди спортсменов, что они представляют собой особую группу, превосходящую обычных людей, - отношение, весьма явно выраженное в гордых демонстрациях тела на калифорнийских пляжах. С точки зрения теории ритуал взаимодействия (interaction ritual, IR), велосипедисты, бегуны и другие спортсмены действуют так, как если бы они находились в отдельной сфере (например, они обычно игнорируют дорожные знаки); они редко смотрят в глаза пешеходам и не обмениваются с ними приветствиями. Они не включают себя в ритуал взаимодействия (interaction ritual, IR)  пешеходов.

2. Семейная солидарность. Похоже, что сначала семейная солидарность возросла, по крайней мере, для некоторых членов семьи. Дети младшего школьного возраста и младше казались счастливыми, так как у них было больше времени с родителями и внимания с их стороны. Мы наблюдали значительное увеличение числа семей, которые вместе едут на велосипедах по окрестным улицам (что было довольно редко до эпидемии); поскольку велосипедисты редко носят маски, а дети в то время никогда не носят, можно было видеть, что их лица в целом были счастливыми. Маловероятно, что подростки пострадали подобным образом; мы почти никогда не видел, чтобы они ехали на велосипеде или гуляли со взрослыми по районам или паркам. Это неудивительно, поскольку подростковая культура в основном ориентирована на независимость от взрослых, а общение с родителями – это потеря статуса, за исключением официальных случаев. Учитывая, что подросткам не позволяли собираться вместе (мы лишь изредка видел подростков вместе и почти не встречал никаких молодых пар мужчин и женщин, кроме родителей), мы бы предсказали, что данные об уровне отчужденности и тревожности среди подростков за этот период увеличились. Несмотря на то, что подростки являются наиболее связанными со СМИ и одержимыми СМИ из всех возрастных групп, они вряд ли сочтут это компенсацией за дальнейшее падение опыта общения лицом-к-лицу.

3. Введение он-лайн дистанционного обучения. По общему мнению, это не было очень успешным в первые месяцы карантина. Оставляя в стороне такие вопросы, как количество школьников, не имеющих доступа к Интернету, и школы, придерживающиеся политики отсутствия оценок, мы обнаруживаем, что онлайн-обучение отрицательно влияет на мотивацию учащихся. В США ежедневные отсутствия в сети студентов, которые не входят в систему, составляют от 30% и более; опросы показывают, что взаимодействие с учителями мало; около 50% студентов заявили, что у них нет мотивации выполнять онлайн-задания (Wall Street Journal, 6 июня 2020 г.). Учителя жалуются, что не могут понять язык тела учащихся и не могут определить, с кем взаимодействовать в какой подходящий момент. В сообщениях студентов колледжа на показано, что студенты жаловались на шум родителей, братьев и сестер, когда они пытались прослушать лекцию или сдать экзамен (San Diego Union-Tribune, 23 мая 2020 г.). Некоторые студенты сказали, что им нравится не ходить в университетский городок, поскольку им не нужно искать место, где можно болтаться между уроками; по всей видимости, это были студенты, которые не жили рядом с университетским городком или имели работу. Один студент сказал, что ему нравится смотреть лекцию, делая домашнее задание в постели; онлайн-просмотр снизил потребность во внимании. Но у нас нет базовых показателей того, сколько ученики обычно уделяют внимание в классе (обычно они притворяются, но часто их ноутбуки не используются для заметок, что может наблюдать любой учитель, прогуливаясь по классной комнате). Мы не можем предположить, что классы лицом-к-лицу автоматически становятся успешными ритуалами взаимодействия. Вывод: дистанционное обучение во время ковида – это «зло» в концепте ритуалов взаимодействия. Совместное присутствие преподавателя и студентов принципиально важно, потому что оно способствует взаимному сосредоточению, разделению эмоций и ритмическому увлечению. Видя глаза и лицо другого человека, а также ориентацию его тела, вы понимаете, на что он обращает внимание. Обмен взглядами сообщает: «Я вижу, ты видишь меня», а также я узнаю то, на что мы оба смотрим. Есть также отрицательные, деструктивные и досадные недостатки, которые в своё время перечислял Ирвин Гоффман: в конфликтных взаимодействиях эти взаимные ритмы ритуалов прерываются другими способами, например, когда одна сторона пытается пристально смотреть на другую или контролировать то, на что они должны смотреть или на что не смотреть. Бывают и отдельные эксцессы: демонстрация живых трёх рыжих котов в он-лайн трансляции вместо выступления по теме лекции (семинара) в выражением глубокого своего презрения к социологии как к науке; отдельные «брюзжания» с демонстративным выражением негативизма ко всему, что здесь (он-лайн) происходит; пассивные реакции типа «пошёл пить чай», «начал приём пищи» во время лекции, или «пошёл ещё куда-нибудь ещё – от контролирующего объектива компьютера как можно дальше» …

4. Насчёт планов на будущее: предполагается состыковать микроанализ «ритуалов взаимодействия» с макро- исследованиями в эпоху пандемии, на что, в частности, направлен ключевой тезис предлагаемой статьи: «Сбывающиеся пророчества Гэрри Беккера и Роберта Мертона в эпоху пандемии». 

Давыденко В.А., Андрианова Е.В., Михалевич И.Я.

 

[Татьяна Анатольевна Гужавина 1]

Уважаемые коллеги, большое спасибо за обширный ответ. Очень интересно и вызывает глубокий интерес к вшему подходу.